Вещь первая. Необъяснимое нарушение порядка нумерации страниц; отсутствие четырех страниц неустановленного содержания.
Вещь вторая. Непостижимый пропуск одного из четырех ложных ходов, диктуемых ветвящимся сюжетом, вкупе с нехваткой контекстуального единства и общей невыдержанности стиля.
Эти открытия надолго стали причиной моей озабоченности, и именно к ним вновь и вновь обращалась моя мысль в паузах, возникавших в ежедневных разговорах с друзьями и знакомыми. Не желая спрашивать постороннего совета, я решил – и, возможно, не лучшим образом – вымарать большой кусок повествования и вместо него дать резюме (или краткое содержание) описанных в нем событий – средства, к которому часто прибегают газетчики, чтобы избежать хлопот и издержек, связанных с перепечаткой последних частей газетных сериалов. Вот это резюме:
Резюме, синопсис, или краткий обзор предшествующих событий, Сделанный исключительно ради Новых Читателей.
Дермот Треллис, эксцентричный романист, решает написать благотворную книгу о последствиях греховных поступков, для чего создает
Пуку Фергуса Мак Феллими, ирландского злого духа в человечьем обличье, наделенного колдовской силой. Он, в свою очередь, создает
Джона Ферриски, развращенного до мозга костей типа, чья задача – не давать покоя женщинам и все время вести себя неприлично. Посредством магии Треллис внушает ему отправиться вечером в Доннибрук, где он должен встретить и растлить
Пегги, горничную. Встретив Пегги, Ферриски крайне изумлен, когда она признается ему, что Треллис уже спит и что на ее невинность уже покушался некий пожилой мужчина, далее появляющийся под именем
Финна Мак Кула, легендарного персонажа, нанятого Трсллисом из-за достопочтенной внешности и внушающего уважение житейского опыта, чтобы выступать в роли отца девушки, который подвергает ее телесным наказаниям за попытки преступить законы нравственности; а также, что на ее невинность покушался некто
Пол Шанахэн, еще один человек, нанятый Треллисом на роли второго плана, а также курьера и т. д. и т. п. Стоя на обочине, Пегги и Ферриски заводят долгий разговор, в котором она открывает ему, что волшебство Треллиса теряет силу, стоит ему уснуть, и что Финн и Шанахэн пользуются этим, чтобы навещать ее, потому что никогда не осмелились бы бросить вызов Треллису, когда тот бодрствует. Затем Ферриски интересуется, уступила ли она их домогательствам, на что девушка отвечает, что в общем-то нет. Услышав это, Ферриски хватает Пегги, и вскорости оба понимают, что влюбились друг в друга с первого взгляда. Они договариваются вести добродетельную жизнь, лишь притворяясь аморальными персонажами, якобы совершающими безнравственные поступки, допускающими безнравственные мысли и выражения, которых Треллис добивается от них, грозя им самыми суровыми карами. Кроме того, они договариваются, что первый, кому удастся избавиться от злых чар, дождется второго, чтобы при первой же возможности сочетаться браком. Между тем Треллис, дабы показать, как злонамеренный человек может смешать высшие и низшие проявления человеческой натуры в рамках одной истории, создает прекрасную и утонченную девушку
Шейлу Ламонт, чей брат
Энтони Ламонт, уже нанятый Треллисом затем, чтобы нашелся некто, кто мог бы просить у Джона Ферриски сатисфакцию за поруганную честь Шейлы, – что было предусмотрено сюжетом. Треллис создает мисс Ламонт в своей спальне и настолько ослеплен ее красотой (естественно, красотой, наиболее близкой его сердцу), что, совершенно позабывшись, сам набрасывается на нее. Между тем Ферриски возвращается в гостиницу «Красный Лебедь», где живет Треллис, и убеждает всех, кто на него работает, продолжать жить там же. Он (Ферриски) полон решимости и дальше притворяться, что преданно исполняет уготованную ему миссию. А теперь прошу читать дальше.
Следующий отрывок из Рукописи. Oratio recta. Сжимая ключ в своей дряблой нервной руке, он открыл входную дверь и снял ботинки, два раза быстро подпрыгнув на одной ноге. Потом прокрался по лестнице вверх, по-кошачьи бесшумно переступая ногами в носках из высококачественной шерсти. За дверью Треллиса, когда он проходил мимо, царили тьма и сон. Увидев, что из-под двери Шанахэна пробивается свет, он тихо поставил ботинки на пол и потянул за ручку.
– Наш бравый Ферриски, – сказал Шанахэн.
В комнате был сам Шанахэн, устроившийся перед камином вытянув ноги, слева от него Ламонт и смутно различимый седобородый старик, сидевший на кровати, опираясь на клюку и пристально глядя своими старыми глазами на красные языки пламени, как человек, чьи мысли витают где-то в далеком древнем мире, если не в мире ином.
– А вы быстро обернулись, – сказал Ламонт.
– Закройте дверь, – перебил его Шанахэн, – но прежде убедитесь, что вы в комнате. Закрывайте дверь и располагайтесь в кресле, мистер Ф. Что ж, вы и вправду скоро управились. А вы двигайтесь сюда, мистер Л.
– Ну, я бы не назвал это профессией, – томно произнес Ферриски. – Нельзя сказать, чтобы я был обречен на это пожизненно.
– Нет, конечно, нет, – ответил Ламонт. – Вы совершенно правы.
– Не беспокойтесь, – с состраданием в голосе протянул Шанахэн, – у вас еще все впереди. Не волнуйтесь, мы нам подыщем работенку, верно, мистер Ламонт?
– Уж позаботимся, чтоб за глаза и за уши хватило, – подхватил Ламонт.
– Вы оба очень порядочные люди, – сказал Ферриски.
Он сел на стул и протянул к огню свои растопыренные веером пятерни.
– Ох, и устаешь же от этих женщин, право слово, – сказал он.
– Неужто? – недоверчиво переспросил Шанахэн. – Впервые такое слышу. Послушайте-ка, мистер Ферриски, – так, значит, вы...
– О, все было прекрасно, – сказал Ферриски. – Как-нибудь потом расскажу.
– Разве я не говорил вам, что все будет прекрасно? Разве не говорил?
– Говорили, – сказал Ферриски.
Он взял из маленького портсигара сиротливо лежавшую там сигарету.
– Я все вам потом расскажу как на духу, только не сейчас, – сказал он и кивнул в сторону кровати. – А этот спит или как?
– Может, и спит, – ответил Шанахэн, – но, клянусь, еще пять минут назад на это было не похоже. Мистер Сказочник глядел в оба.
– Так точно, в оба, – подтвердил Ламонт.
– Пять минут назад он тут такие пули лил, – сказал Шанахэн. – Нет, с этим типом просто так не поболтаешь. Стоит уши развесить, и он тебя до смерти заговорит. Только не спрашивайте, откуда я это знаю, взгляните лучше на мою седую голову. Что, правду я говорю, мистер Ламонт?
– Для человека в его летах, – начал Ламонт веско и авторитетно, – рассказчик он неплохой. Я бы сказал, рассказчик хоть куда. Он-то уж точно больше повидал в жизни, чем все мы вместе взятые, – вот в чем секрет.
– Верно, верно, – поддержал его Ферриски, сладко поеживаясь от растекавшегося по телу тепла. Он выпускал дым аккуратной струйкой, направляя его в дымоход. – Конечно, он человек пожилой, бывалый.
– Надо отдать ему должное, его истории вовсе не такие плохие, бывают и хуже, – сказал Ламонт, – и голова, и хвост – то есть начало и конец – все на месте.
– Вам виднее, – сказал Ферриски.
– О да, рассказывать он умеет, тут я с вами согласен, – сказал Шанахэн, – не станем преуменьшать его заслуг. Но дело, видите ли, в том, что в историях его не хватает соли, если я хоть что-нибудь в этом смыслю.
– То есть не слишком они, на ваш вкус, соленые? – спросил Ламонт.
– Я сказал не соленые, а соли, мистер Л.
– Несомненно, – подтвердил Ферриски.
– Поведай им, – сказал незримо присутствовавший в комнате Конан, – поведай им сказ о пире в Дун на н-Геэ.
Финну в мыслях было уютно со своими людьми, как в гнезде.
– Я имею в виду, – произнес Ламонт, – что какой бы – длинной или короткой – ни была побасенка, я хочу, чтобы мне рассказали ее с чувством и толком. Люблю, когда человек знает, как взяться за дело, а не переливает из пустого в порожнее. Люблю, знаете ли, знать, что почем. Где начало, а где, извиняюсь, конец.
– Воистину, – молвил Финн, – не промолвлю ни слова.
– И то правда, – сказал Шанахэн.
– Поведай им, – молвил Конан, – о безумии, обуявшем короля Суини, и о том, как в безумии своем он скитался по всему Эрину.
– Эх, тепло, – сказал Ферриски, – много ли еще человеку надо? Тепло, постель и крыша над головой. Ну, и чтоб пожевать чего было, конечно.
– Хорошо вам говорить, – сказал Ламонт, – у вас нынче к чаю такой десерт, какой нам и не снился, верно, мистер Шанахэн? Понимаете, куда я клоню?
– На кудыкину гору, – ответил Шанахэн.
– Прошу вас, господин председатель, учесть, – вмешался Ферриски, – что я вполне разделяю ваши чувства. Кому куды, а кому – ни туды и ни сюды.
